Первый удар - Страница 47

— Это еще почему? Брезгуют, что ли?

— Нет. Просто свинья по своему строению наиболее близка к человеку. По составу крови, по размерам сердца… говорят, даже по вкусу.

— Да иди ты! — чуть не сплюнул эрдал. Но вовремя опомнился и лишь с отвращением на меня посмотрел. — Вот ведь набрался всякого дерь… всякой ереси! Это ж надо было придумать и сравнить!!

Я задумчиво загнула у добытой салфетки один краешек.

— Не скажи. Говорят, когда-то давно, когда на Земле были голодные времена, некоторые сволочи пытались продавать и скармливать людям вместо свинины умерших… или убитых. Нищих, там. Или просто тех, кому не повезло. Под видом свинины, между прочим. И многие на это покупались, потому что кушать хотелось, а другого мяса в доме не было. Но поскольку бог запрещает каннибализм, то старейшины в тех племенах решили не искушать судьбу и запретили употреблять свиней в пищу. Так что не знаю, не знаю, Фаэс… может, в этом и есть смысл?

Эрдал перевел взгляд на приличный кусок мяса в своей тарелке и недовольно засопел.

— Да даже если и так? Я ж вижу, что свинья!

Я только руками развела.

— Да я разве что говорю? Это — лишь вопрос убеждений. Тех, о ком я только что говорил, и деньгами не заманишь к поросям: они верят, что за ослушание их накажет Всевышний.

— Аллар видит все, что творится на земле, — внезапно вмешался в наш диспут Его Преосвященство. — Он эту землю создал. Он за нее радеет. Его волей все мы живы. И в Его воле наказать ослушавшихся так, как Он посчитает нужным. Хотя, конечно, насчет свинины… это ты действительно загнул.

— Все может быть. Но кто знает? Может, те люди тоже не так уж неправы? Может, их вера имеет под собой какие-то основания?

— Ты так считаешь? — внимательно посмотрел на меня Орденец.

Так. Это что, вечер встречи выпускников? Мы собрались, чтобы пообсуждать религиозные вопросы? Или, может, друг на дружку поглядеть и поближе познакомиться? Черт. Фаэс, ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО должен был позвать меня позже!

— Ты прячешь лицо, как враг, — невозмутимо продолжал святоша, одновременно деловито обгрызая какую-то кость. — Ты ничего о себе не говоришь. Ты отказываешься открывать даже свое настоящее имя. И никто из нас не знает, чего от тебя ждать.

Кхм. Прости, Фаэс. Зря на тебя бочку катила. Не твоя это была идея — позвать меня на этот скромный ужин. Чует мое сердце, не твоя.

— У каждого есть право на тайну, Ваше Преосвященство, — смиренно сказала я, стараясь не ерзать под пристальным взглядом Орденца. — Мы всего лишь предлагаем помощь Его Величеству и Церкви в вашем лице. И Его Величество, как мне показалось, согласился эту помощь принять. А то, что мы скрываем лица, так это — всего лишь пожелание человека, которому служат Фантомы и который прислал нас сюда разобраться с одной общей проблемой.

— Значит, ваш хозяин заинтересован в уничтожении Прорыва?

— Думаю, это понятно уже по тому, что мы здесь.

— Почему же тогда он не явился сам?

— Возможно, пока он не желаешь афишировать свое присутствие?

— Кхм, — странно посмотрел на меня Орденец. — А ты знаешь, что у тебя весьма интересная дейри?

Черт. Мне что, каждый встречный будет тыкать этим в глаза?!

— Да, Ваше Преосвященство. Мне говорили.

— Святые отцы с тобой работали?

— Нет.

— Почему?

— Я к ним не обращался.

— Ни разу?! — неприятно удивился святоша. — Юноша, а ты знаешь, что с такой дейри ты мог бы стать учеником Святого Престола?!

— Да, Ваше Преосвященство, — загнув очередной краешек салфетки, хмыкнула я.

— Во что ты веришь, юноша, прячущий лицо? — вдруг прищурился бритоголовый поп. — Ты исповедуешь веру в Аллара? Или, быть может, тебе ближе какое-то иное учение? Ответь.

Так. Нехорошо. Очень нехорошо, если они поймут, что я — редкая безбожница и даже в церковь за свою жизнь ни разу не сходила. Но еще хуже будет, если кто-то заподозрит, что меня такое положение дел вполне устраивает. Или, чего доброго, заподозрит в связи со Жрецом. Внимание Инквизиции мне совсем не нужно. Еще неизвестно, что они думают насчет Ишты. Вдруг — ересь? Вдруг мое существование противно официальной религии? Что-то я пока не заинтересовалась этим вопросом. А, видимо, зря.

Думай. Думай, Гайдэ. Ищи, как сказать правду, и отвести все возможные сомнения.

— Я верю в то, что этот мир был создан с любовью, — наконец, тихо ответила я, находясь под перекрестом настороженных взглядов. — Верю, что земля, по которой мы ходим, живая. Верю, что она чувствует боль точно так же, как и мы. И верю в то, что каждая рождающаяся в ее недрах Тварь должна быть уничтожена. Земля для меня как мать, Ваше Преосвященство. Она бережет нас. Заботится. Снабжает нас всем, что необходимо для жизни. Она родит для нас поля. Я отношусь к этому миру с почтением и благодарностью за то, что он меня так неожиданно принял. Я не видел того, кто его создавал, и что за сила дает ему жизнь. Но уверен, что существование Невирона противно самой ее сути.

Орденец странно хмыкнул.

— Любопытное у тебя видение мира. Но, как мне кажется, мы говорим с тобой об одном и том же. Только разными словами.

— Да, Ваше Преосвященство. Это — сложный философский вопрос, — я незаметно перевела дух. — И это — не диспут одного короткого вечера.

— Что за слово ты использовал? — вдруг заинтересовался мастер Драмт, повернув ко мне голову. — Что это за термин — «философский»? Никогда такого не слышал.

А он и правда молод — увидела я. Мы, наверное, почти ровесники. Хотя он маг… Его Величество, вон, тоже смотрится не старше сорока… и почему-то намеренно отстраняется от разговора, искоса наблюдая за собравшимися и лишь изредка пригубляя терпкое красное вино.