Первый удар - Страница 3

Я ненадолго задумалась: вообще-то, я как раз сегодня решила, что все-таки должна уехать, серьезно огорчив этим Берона и наверняка расстроив самого Фаэса. У меня еще на Равнине остались неоконченные дела. Я с Хранителями давно не общалась. Да и вообще, непростительно мало уделяла им в последнее время внимания. Слова Ура неожиданно крепко засели у меня в голове и, глядя на то, как приходит в порядок Фарлион, я как-то внезапно осознала, что должна навестить и другие земли. Не Эйирэ, конечно, потому что для визита туда я пока не созрела. Но хотя бы Равнину проведать надо.

Я только не решила, когда именно туда вернусь.

Однако Прорыв… да еще такой, что там требуется наша помощь? Такой, чтобы король слал сюда срочного гонца? Кхм… любой Прорыв для Валлиона — это большая проблема. Прорыв вблизи Равнины — это уже ОЧЕНЬ большая и ОЧЕНЬ серьезная проблема. Для меня. Тем более, если он так велик, как полагает король. И моя прямая обязанность не только на него взглянуть, но и разобраться как можно скорее, потому что если эту дрянь не закрыть, а Тварей не уничтожить, они расползутся оттуда, как тараканы. И выковыривать их по всей Равнине будет гораздо сложнее, чем на месте. Что я, зря колесила по всему югу, что ли? Зря рисковала? Зря ночей не спала? Да разве допущу я повторения такого вояжа? И разве смогу отказаться от взятых на себя обязательств?

— Когда? — наконец, спросила я эрдала, лихорадочно размышляя я о сроках.

Фаэс чуть сузил глаза.

— Король дает мне дюжину дней, чтобы собрать людей и привести к месту. Сам Прорыв недалеко, по ту сторону Серых гор и почти возле Айдовой Расщелины. Но напрямик мы не пройдем — придется обходить, поэтому у нас всего день-два на сборы. Так что ты скажешь?

— Дюжину? — я быстро прикинула свои планы, а потом кивнула. — Хорошо, Фаэс. Ровно через дюжину дней я там буду.

Глава 1

Ночное небо Во-Аллара всегда приводило меня в благоговейный трепет. Непроницаемо черное, бесконечно далекое, загадочно мерцающее крохотными точками незнакомых звезд… как далеко оно простирается? Как долго от него лететь до совсем другого неба? Никто не скажет. Наверное, только две крупных луны, смотрящих с противоположных краев небосвода, и знают ответ. Но пока не спешат делиться этим знанием со смертными.

Я покрепче сжала шею Лина и быстро покосилась вниз: мы летели настолько быстро, насколько позволяли его огромные крылья. И мы спешили — времени было всего до рассвета, после чего опять придется искать подходящую для приземления поляну, менять облик (и мне, и ему), а потом мчаться по обычной дороге в виде сурового всадника, закованного в непроницаемо черную броню.

Да, Дарн, наконец, закончил с моим доспехом, и теперь я могла не беспокоиться за свое драгоценное тело. Упрятанное в адарон, как нежная устрица в крепкую раковину, достать его оттуда насильно стало очень трудно. Длинная, плотная, невероятно прочная чешуя отлично закрывала грудь, спину и живот, защищая от удара, огня, яда и вообще, чего угодно, потому что пробить ее даже с ходу и даже копьем было крайне сложно. Если не сказать, что вообще невозможно. Чуть ниже имелась подвижная, составленная из продолговатых и таких же легких, как наверху, пластин, достигающих коленей, которые прекрасно хранили от чужих когтей мои бедра и легко расходились в стороны, позволяя без помех сидеть верхом. Ниже шли прочные наголенники, оканчивающиеся специальными пластинами, защищающими тыл стопы. Точно такие же пластины красовались на наручах, благодаря чему я смогла выбросить неудобные кольчужные перчатки и заменить их на простые, из плотной ткани. Наружную поверхность предплечий закрывали литые пластины, крепящиеся удобной системой ремней, а дальше до самого плеча шла тонкая, но не менее прочная и дарящая гибкость суставам кольчужная сетка, которую сверху прикрывали длинные, доходящие до локтей, наплечники. Добавьте к этому еще нагрудник, подходящий под самое горло. Плюс шлем, с которого за ненадобностью мы все-таки решили убрать тонкую бармицу. Плюс два меча, закрепленных на поясе: один покороче, сантиметров пятьдесят всего длиной, а второй уже полуторник, повнушительнее и поопаснее. Причем, тоже непростые, с адароном на лезвии. Плюс обязательную маску, из-под которой виднелись только глаза… и тогда поймете, почему в нашу с Лином сторону даже редкие разбойники не решались дергаться. Тогда как крестьяне издали гнули спины, а проезжающие мимо воины окидывали уважительными и откровенно завистливыми взглядами.

Еще бы. Мой доспех стоил столько, что на него, наверное, ушла бы половина казны Его Величества Эннара Второго. И это — не считая стоимости оружия, притороченного к седлу щита, который Ас все-таки потребовал, чтобы я взяла с собой, и не зная той работы, которую пришлось проделать лучшему (бесспорно) кузнецу Фарлиона, чтобы доспех сидел, как влитой, и чтобы я могла в нем даже танцевать, не опасаясь прищемить себе чего-нибудь важного. Ради этого чуда я даже стерпела все насмешки, гнусные намеки и грязные ругательства старого гоблина. Ради этого день и ночь торчала у него в кузнице, примеряя, сбрасывая и снова надевая отдельные детали. Ради этого позволила Теням себя мучить, терзать и гонять, как сидорову козу, так как к новому обмундированию еще надо было привыкнуть. И ради этого же заплатила такие сумасшедшие деньги, которые мало кто видел за раз и в таком количестве.

Правда, с деньгами-то проблем у меня как раз не было: пока мы развлекались в Долине, Фаэс задолжал нам столько, что мы уже даже не требовали с него наличные. Просто каждый раз, когда Фантомы приносили с собой добычу, эрдал выразительно возводил глаза к небу, с тяжелым вздохом вытаскивал из стола огромную бухгалтерскую книгу, которую обязан был вести, и регулярно вписывал туда все, что нам причитается. Проще сказать, добавлял к уже имеющейся сумме очередной, дополнительный нолик. Так что — да, теперь мы были сумасшедшими богачами, и когда требовалось, Фаэс безропотно выделял нужное количество денег, не больно интересуясь тем, куда они будут потрачены. Более того, даже заявил, что за Печати Гильдия все равно с нами никогда не расплатится, поэтому, в конце концов, махнул рукой и позволил нам копаться в своей казне хоть до умопомрачения.